«Определение об епархиальном управлении» от 22.02.1918 г. констатирует: «архиерей пользуется, по Божественному полномочию, всей полнотой иерархической власти в делах веро- и нравоучения,священнодействия и пастырского душепопечения». Аналогичный текст мы находим в Уставе РПЦ (гл.10 ст.11). Он тоже подразумевает «Божественное полномочие» власти, которой епископ «пользуется». Текст «Положения о церковном суде РПЦ МП» (далее-Положение) существенно отличается от Устава (гл.10 ст.11) в понимании природы власти епископа. В отличие от Устава, Положение передаёт судебную власть в собственность епископу. Епископ приватизирует власть и может «делегировать епархиальному суду». «Божественные полномочия» не подразумеваются там, где епископ оказывается источником «канонической власти», которая «из него проистекает» (Положение ст.3 п.2). Являясь подзаконным актом Устава РПЦ, Положение вступает в противоречие с ним. Признав епископа источником правовой власти, Положение не обосновало каноничность заявленной позиции. Правовая власть никогда не получала в церкви богословского обоснования, поскольку корни права остаются вне церковных пределов.
     В исторической ретроспективе власть имеет одно из трёх оснований:
1. В монархиях власть имела божественную санкцию. Правитель являлся либо богом, как римский кесарь и египетский фараон, либо помазанником Бога, как библейские цари, византийские и российские самодержцы. Помазание не входит в таинство поставления епископа. Восточная Церковь, в отличие от Западной, не называет епископа наместником или помазанником Бога.
2. Демократическое государство исходит из либеральной системы ценностей. Оно ставит человека в центр законодательства. Государственная власть обоснована интересами, правами и свободами человека, как видим в Конституции России (ст.2). В первом случае источником власти является Бог, во втором – человек.
3. Главой Церкви является Богочеловек: «Того дал главу выше всех Церкви» (Еф.1,22). Иисусу Христу принадлежит полнота власти: «Ему слава и держава во веки» (1Пет.5,11). Власть епископа можно обосновать послушанием Христу: «паси овец моих» (Ин. 21, 16). Это повеление имеет условие: «любишь ли ты Меня?». Во Христе обоснована власть любви. На её основе возникает пастырство. «Одно стадо и один Пастырь» (Ин.10,16). Христос не отдаёт овец в собственность епископу. Он доверяет овец его попечению и потребует отчета, как следует из молитвы на поставление. Так понимает власть епископа традиция Восточной Церкви. Епископы РПЦ считают себя хозяевами стада, отнимая его у Христа.
    Господь чётко определил характер власти в церкви: «Цари господствуют над народами и владеющие ими благодетелями называются. А вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий – как служащий…Я посреди вас, как служащий» (Лк.22: 25, 27). «Если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример» (Ин. 13, 14). Власть насилия разделяет. Власть любви соединяет.
     Положение не обосновало правовую власть епископа. Власть, «проистекающая» из персональной воли человека, не нуждается в обосновании. Самовластие само себя обосновывает. Возникает уникальная система ценностей, в которой власть не имеет обоснования ни в Боге, ни в человеке. В её основу положено самовластие функции, в которую Положение превращает епископа. Неумолимая логика ведёт к одному из двух обоснований своевластия: либо – гуманистической идее сверхчеловека, либо - культу человекобога. В этой системе вполне логично отрицание интересов, прав и свобод христианина. С такой же необходимостью исключается Божественная власть. Власть имеет только один источник и одного Собственника. Нечестиво предполагать, что Бог разделяет власть с епископом. Если признать Положение церковным документом, возникает неправомерное разделение прав и ответственности. Права и свободы принадлежат епископу, но на него не возложена ответственность. Исполнять долг и нести ответственность обязаны все «прочие», но они не имеют имеют прав и свобод.
    В Положении нет слов «справедливость и правосудие, Бог и человек». Исключая правосудие, авторы пренебрегают человеческой личностью, в которой отражён Лик Христов: «как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф.25, 40). Положение ставит задачу навести порядок: «оградить паству Церкви Божией от ересей, расколов, нестроений и бесчиния, помогать покаянию, исправлению и спасению преступников, имея в мыслях благо святой РПЦ и спасение ближних» (Присяга судьи).        
    Общие слова исключают заботу о правах, достоинстве и судьбе конкретного христианина, позволяя пренебречь человеком во имя отвлеченных целей: «лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели весь народ погиб» (Ин.11,50). Иисус приносит в жертву Самого Себя. Каиафа предлагает принести в жертву Иисуса. Результат одинаковый: «Сын Человеческий идёт, как писано о Нём». Но разная мораль: «горе человеку тому, имже Сын Человеческий предается» (Мф.26, 24). Это вопрос о жертвенности и целесообразности. Лукавая мудрость Каиафы нашла опору в документах РПЦ. Христова Церковь является Богочеловеческим организмом. Её нельзя ни обезбожить, ни обесчеловечить. Принцип Каиафы, заложенный в церковные документы, искажает природу Церкви.